Сергей Щукин: «Я верю в чудо»

Понятие «муниципальный театр» обычно связывают с нищетой и абсолютной незащищенностью. То, что муниципальный театр может быть успешным и рентабельным, показывает пример театра магии и фокусов «Самокат». Об истоках бед муниципальных театров, о повседневности и мечтах рассказывает директор и художественный руководитель театра Сергей ЩУКИН.

— Сергей Вадимович, вам как зачинателю студийного театрального движения в нашем городе много пришлось поработать, чтобы ваш театр состоялся?

— Вахтангов писал, что театр начинается со студии, в которой режиссер воспитывает и растит учеников. Первоначально наш театр так и возник, причем как драматический театр. У меня были свои ученики, мы играли спектакли, в которых фокусы присутствовали как вставки, а потом мы полностью перешли на этот жанр.

В восьмидесятые годы, когда зарождалось театральное студийное движение, открыть театр было практически невозможно. Для этого требовалось разрешение Совета Министров СССР и дополнительно около 150 согласований. Два года ушло у меня на обращения в различные инстанции, чтобы открыть в Саратове первый театр-студию. В 1987 году саратовский горисполком по ходатайству отдела культуры и горкома комсомола принял решение об открытии государственного (!) театра «Самокат». При этом в решении исполкома говорилось о том, что театр должен существовать на условиях хозрасчета и самоокупаемости. За эти годы мы прошли тот путь, на который сейчас толкают театры, призывая их жить в рыночных условиях. Наш театр сам зарабатывал на свое существование. По сути, мы были приравнены к коммерческой структуре, и никого не интересовало, что театр работает для детей. У нас не было полноценного штата, и артисты сами обслуживали себя, начиная с рабочего сцены и кончая бухгалтером. Мы существовали в условиях жесткого рынка и выживали, потому что страстно хотели заниматься театральным искусством. Теперь я твердо знаю, что условия рынка совершенно не совместимы с творчеством. Наш театр был поставлен в условия, при которых важнее было продать, чем создать. Не знаю, как долго бы это продолжалось, но судьба послала нам подарок — в 1993 году театр стал муниципальным и начал финансироваться. С этого периода и началось наше медленное, постепенное творческое развитие. Сегодня у нас богатый репертуар, мы развиваем очень необычный, уникальный жанр искусства. В следующем сезоне театру исполняется 20 лет, и, когда говорят, что наш театр «раскрученный», это верно в том смысле, что «раскрутили» мы себя сами, своим огромным трудом. Мы и называемся «Самокат» — сами едем, сами катим. Сегодня открыть театр просто, но теперь другие трудности. Один философ сказал: «Искусство всегда в беде. Это его природа — быть в беде».

— Хотелось бы понять природу этой беды. Отчего, по-вашему, дела у муниципальных театров изначально не заладились?

— Причины нынешних трудностей муниципальных театров лежат в непродуманных решениях предыдущих властей города об их открытии. В городе можно открыть и 10 новых театров, тем более что в нашей стране один из самых низких уровней обеспеченности населения театрами. Однако открытие городского театра должно быть обеспечено помещением, транспортом, укомплектованием труппы. Перед художественным и административным руководством театра, с которым должны заключаться контракты, должны быть поставлены конкретные задачи, определены точные нормативы деятельности театра, оговорены перспективы его развития. Именно этого изначально сделано не было. Постановления об открытии вышли, а дальше — выживайте, как хотите. У комитета по культуре администрации города на сегодняшний день нет четко продуманной стратегии в отношении театров, и он не заинтересован в их развитии. Более того, противопоставление государственных театров муниципальным оставляет у последних чувство обделенности, второсортности. В конечном счете талант коллектива не зависит от того, государственный это театр или муниципальный. Но власть на практике проводит политику преимущественного внимания к государственным театрам и равнодушия к муниципальным. Больше внимания надо слабым. Надо помогать им расти и развиваться.

— На фоне других муниципальных «Самокат» выглядит вполне успешно: находится в самом центре города, востребован у горожан — свободных мест в зале практически не бывает. Что же вас-то не устраивает?

— Действительно, ежегодно наши представления смотрят более 12 тысяч зрителей. Много лет мы арендуем помещение в Доме офицеров, за которое платим бюджетные деньги. Думаю, за те деньги, которые городские власти потратили на наше финансирование,— это порядка 8 миллионов — можно было бы не только найти театру собственное помещение с залом на 100–150 мест, но даже построить его. Ведь построила же мэрия Москвы театр Юрию Куклачеву! А у нас был бы маленький, уютный, необыкновенный театр фокусов — уникальная достопримечательность города Саратова. «Самокат» — единственный среди муниципальных театров, который одну треть своего бюджета зарабатывает сам, и мы могли бы зарабатывать больше, но театру необходима помощь. У нас самая низкая численность штатного персонала среди муниципальных театров — 26 человек. По нормативам, разработанным минкультом, должно быть порядка 60. Театру необходимы администраторы, художники, бутафоры, швеи. У нас даже электрика нет. Нам порой говорят: «Зачем вам финансирование, вы же и так деньги зарабатываете?». Но мы же хотим развиваться! Мы могли бы ввести в спектакли кордебалет, клоунаду, куклы, закупить фокусы, как у Копперфильда. Кроме того, театру нужен транспорт, чтобы обслуживать зрителей в самых отдаленных районах города. Но комитет по культуре остается глух к нашим просьбам. Он будет финансировать «мертвые театры», не работающие, пускающие бюджетные деньги на ветер. Такая политика комитета приводит к застою и кризису в нашем деле. Нет разницы, хорошо работает театр или нет, ходят ли в него зрители, и даже не важно, идут ли в нем спектакли. Норма бюджетного финансирования не зависит от степени напряженности работы театра. Один из парадоксов нашей практики заключается в том, что работать плохо — выгодно, а если хорошо работаешь, то возможно прекращение финансовой поддержки.

— Вы же говорите, что помогать надо слабым. А разве «мертвые» не есть слабые?

— Во-первых, главным у театра должно быть творчество, а «мертвые» — это те, где его нет. Показатель работы театра — это то, что зритель ходит. Если так, то этому театру надо помогать развиваться. Но если там застой… А во-вторых, каждый театр для города должен быть чем-то уникален. Вот есть «Балаганчикъ», он по-своему интересен, таких обрядовых театров больше нет. Ну а плодить драматические театры нет смысла. Мы только что приехали из Пензы, это был частный визит — нас пригласил туда поработать один московский продюсер. В филармонии, где мы выступали, были полные залы, интерес СМИ был огромным. Там это в диковинку. В Саратове же все тихо.

— Привыкли?

— Может быть. Но почему в других городах нас принимают на ура, а в родном городе не замечают?

— Как же не замечают, у вас аншлаги!

— Зрители-то замечают, а вот представители власти — нет.

— Да зачем они вам нужны?

— Но ведь власти должны быть в курсе театральной жизни города, от них же исходят решения! Нашли бы тогда нам помещение — вот «Балаганчику» нашли помещение, и я им в этом помогал.

— А вы пытались лично пригласить чиновников, послать им именные приглашения?

— Да, и неоднократно. Но побывал у нас один Архипов, заместитель мэра по социальной сфере, причем дважды. И можно сказать, лед тронулся. Он попросил меня написать проект дальнейшего развития театра, что я и сделал. Пока больше подвижек нет, но надеюсь, что-нибудь произойдет.

— Возможно, виноват существующий сегодня негласный тезис о вторичности культуры?

— Мнение о том, что культура — дело вторичное, что главное — экономика, а культура может подождать,— глубокое заблуждение. Я думаю, что связь между духовно-нравственным состоянием общества и положением дел в той же экономике сегодня, как никогда, очевидна. Культура, как говорил академик Дмитрий Лихачев,— это ряд ограничений. Есть библейские заповеди, которые говорят: не делай этого, не делай того. Нормы культуры должны войти в плоть и кровь каждого человека, должны стать его рефлексом. Убежден, сегодня человек должен ходить в театр так, как он ходит в лес или в поле, для очищения, чтобы глотнуть глоток чистого воздуха. Томас Манн сказал: «Театр — это то место, где толпа превращается в народ». Ни кино, ни телевидение никогда не заменят театр.

— Ваш сын пошел по вашим стопам. Можно ли говорить о династии фокусников Щукиных?

— Да, зрители уже начинают ходить «на Артема Сергеевича», спрашивают: «А Щукин-младший сегодня будет выступать?». Трижды он становился лауреатом Всероссийского конкурса «Студенческая весна» в номинации «Оригинальный жанр: иллюзионное искусство».

— У вас нет планов набрать учеников?

— Недавно у нас работала школа, два месяца мы обучали ребят 10–12 лет, потом каждый из них выступил на сцене, показал свое искусство. Школу мы будем продолжать, потому что после этого к нам взрослые стали обращаться, спрашивали, нельзя ли научиться фокусам с деньгами, с картами. Звонили даже из одного казино. Это все-таки развлекательный жанр, фокусник становится центром любой компании.

— А о расширении штата фокусников думаете?

— В этом особой нужды нет. Я периодически приглашаю других артистов — сейчас, например, у нас работает саратовский иллюзионист Вячеслав Ефимов, есть и талантливая ассистентка-танцовщица Ксения Трушина.

— Творческий человек всегда в поиске. Чего ищете вы, о чем мечтаете?

— Все мы родом из детства, когда верят в чудеса и ждут их с таким же нетерпением, как скучные взрослые — прибавки жалованья. Часто задаю себе вопрос: «Почему в моей жизни возникли фокусы? Что это: потребность в мистике, жажда чудесного, надежда на хотя бы кажущееся чудо?». Наверное, и то и другое. Искусство фокусов — это жанр, озаренный лучезарным светом романтики, который любят зрители от 5 до 80 лет. Корни этого народного искусства уходят в глубокую древность. Хочу, чтобы в нашей жизни было больше праздника и меньше чиновничества, а театр всегда оставался голосом человеческой совести. Надеюсь, что наши представления посетят и министр культуры, и глава города, а может быть, и сам губернатор. Уверен, они будут приятно удивлены и будут гордиться, что в Саратове есть такой замечательный театр, какого нет в России. Мечтаю открыть в городе Центр волшебства для детей и подростков, в котором были бы школа фокусников, методический кабинет и сам театр, а может быть, и магазинчик по продаже фокусов, мечтаю каждый год проводить в городе Всероссийский фестиваль фокусников. И, несмотря ни на какие реформы и «планы по оптимизации», мы в театре говорим: «Мы, фокусники, верим в чудо».